ОБЩИЙ ЯЗЫК
Она представилась мне как Песя. Уже потом я слышала, как американские подруги называют её Паулиной, а мама, Анна Львовна, просто Полечкой. Песя владеет английским и ивритом на профессиональном уровне (даже долгое время работала переводчицей в редакции газеты). У Анны Львовны был безупречный русский язык, но дочке Песе, родившейся в Америке, она этот язык не передала.
Песин отец был польским евреем, успевшим сбежать от немцев в СССР и повоевать с этими немцами на советской стороне. Анна Львовна вышла за него замуж в Свердловске и уехала с ним в Польшу. А в Свердловске остались её родители, братья и сёстры.
В Польше был погром (подробности в фильме Дмитрия Астрахана «Из ада в ад»). Молодожёны уехали в Америку.
Песя оказалась в Израиле, выйдя замуж за иностранца (израильтянина). Т.е. повторила судьбу своей мамы.
Мы живём на одной улице, у меня дом 40, а у Песи – 50. Она мне говорила, что в Свердловске у неё есть двоюродная сестра Раечка, сожалея, что у неё с этой Раечкой нет общего языка.
Однажды Песя пришла ко мне в приподнятом состоянии духа и сказала: «Раечка уже приехала в Израиль, она в Реховоте, в центре абсорбции, она мне позвонила, я слышала её голос, но она не умеет говорить по-английски, а на иврите тем более, так что со мной говорила её соседка на плохом, но понятном английском и переводила Раечке». А дальше последовала песина ошеломляющая просьба: «Раечка приедет ко мне в четверг ближе в вечеру. У тебя есть два дня, чтоб обучить меня русскому языку, а то как же я буду с ней общаться? Дай мне хотя бы основные выражения». Я честно с ней два дня позанималась. Даже написала: «Раечка, добро пожаловать!» печатными буквами, а песины дети перерисовали это на большую бумагу цветными фломастерами.
В четверг ближе к вечеру я вышла погулять с детьми. На остановке остановился автобус. Из него вышли две женщины. Одна была в точности похожа на Песю (ну, не как близнец, но как родная сестра наверняка). Вторая читала какую-то записку и обратилась ко мне, с трудом подбирая ивритские слова: «Эйфо байт миспар хамишим?». Т.е. «Где дом № 50?». Я улыбнулась и сказала по-русски: «Вам нужна Песя, так мы проводим». Женщина облегчённо вздохнула и сказала: «Я раина соседка, сейчас я вам её передаю и на следующем автобусе еду к своим родственникам».
По дороге к 50-му дому Раечка всё волновалась, как она будет общаться с Песей при отсутствии общего языка. Нам навстречу шла девочка и сказала: «Шалом». Я сказала Раечке, что это песина дочка Сореле. Потом с нами поздоровался мальчик. Я сказала, что это песин сын Авремеле. Дальше была кучка детей, игравших в классики. Раечка взволнованно спросила: «А что, все эти дети тоже песины?» Я её успокоила, что не все, только мальчик Шлёймеле.
Возле 50-го дома мы остановились, я позвала Песю. Она выбежала из подъезда.
На иерусалимской улице две одинаковые женщины обнимались и целовались. Из их глаз лились слёзы. Из их уст лился такой родной, напоминающий о детстве и любимой бабушке, но при этом непонятный ИДИШ.
